И тем более досадно, что не довелось застать Роберто Кавалли на борту одноименной яхты, 41-метровой Baglietto с немыслимым переливчатым покрытием.

— Уникальная краска-хамелеон, меняет цвет в зависимости от освещения. Теперь все, конечно, кинутся делать радужные корпуса. Иногда мне кажется, что я единственный могу придумать что-то оригинальное, все остальные способны только подражать мне.

В каждом телефонном разговоре Роберто азартно сообщал об очередных перипетиях в работе, и в особенности в поместье, о трудном выборе между спутницей жизни и тигренком или о препирательстве с властями, отказавшимися зачесть потраченные на флорентийскую усадьбу три миллиона евро в качестве производственных расходов.

— Я сделал бассейн для гостей. Не для себя же — для семьи есть крытый. Большой бассейн в саду на случай приемов. Я здесь провожу съемки, принимаю клиентов. И еще вертолетная площадка. Они говорят — это ваше личное дело, ваша прихоть. Я что, виноват, что вынужден работать в Милане? Пусть признают столицей моды Флоренцию.

На том разговоры обрывались: ни в поместье, ни на яхте, ни даже в мастерской побывать не удалось, хотя вот уже полтора года, с прошлого лета, мы упорно добивались для нашего журнала интервью с законодателем сухопутной и яхтенной моды. Роберто Кавалли яростно проклинал свою занятость перед очередной выставкой:

— Лондон! Наизусть знаю: защитники животных выскочат на подиум и будут требовать, чтобы я вернул жирафу шкуру, какая-нибудь неумеха запутается каблучком в подоле, английские газеты, как всегда, напишут: «Только итальянец может позволить себе подобную безвкусицу: все в бахроме, кожа с позолотой и металлическими клепками, вечерние платья из крашеного шифона в любой момент норовят упасть и оставить модель обнаженной». И выставка не успеет закончиться, как все будет продано и заказы на два года вперед.

А поскольку это предсказание, как и все прочие, сбывалось, маэстро две недели спустя с такой же яростью проклинал затянувшуюся после выставки круговерть:

— Господи, вернуться бы в конец восьмидесятых, когда они решили, что я вышел из моды. Мы с женой торговали собственным вином, лошадей разводили. Теперь я даже попробовать домашнего вина не успеваю. Все время за штурвалом. Заскочу на часок домой, снова в свой вертолет — и в Милан. Какого черта они решили, что центр итальянской моды — Милан? То же мне, Милан! Моя Флоренция прекрасна. У себя дома я каждую мелочь придумал сам. План сада, дизайн мебели, кожаные подушки, серебряные тарелки, да что там, даже салфетки. Успею я когда-нибудь навести красоту на яхте?

Столь же решительно он отстаивал свое право на отдых, когда журналисты попытались вторгнуться на пресловутую яхту:

— Да поймите, у меня там просто нет лишнего места. Совсем небольшая лодка, все очень интимно. Мы с детишками, гувернантка, Бэкхемы, Синди Кроуфорд. Ну, кто еще? Тайсон. Наоми. Подружки Евы. Тони Блэр обещал заскочить. Только свои. Однако сделанное с горя предложение дать интервью по телефону вызвало у Роберто подлинный ужас:

— Как я буду разговаривать с человеком, которого в жизни не видел? Вот приедешь ко мне, я тебя вином угощу. Лошадок посмотришь. У меня свои лошади. Какой Cavalli без кавалерии? У меня даже оливковое масло свое. Дам тебе с собой свежеотжатого.

Гора не шла к Магомету, и Магомет не шел к горе, покуда в России не состоялась презентация новой коллекции, и пророк не явился в обновленный бутик в Третьяковском проезде, предшествуемый фирменным российским напитком — водкой Roberto Cavalli в очень стильном стеклянном флаконе, перевитом прозрачной змейкой (правда, сам флакон более подходит для парфюма). О водке Роберто говорит со страстью, как о любом своем натуральном продукте:

— Вода с горных вершин Монте-роза! Пшеница из долины По! Такой водки вы еще не пили.

Попробуй не восхититься отвагой заморского гостя, взявшегося научить Россию пить водку. Отвагой невысокого (чуть за метр шестьдесят) и не такого уж молодого (хорошо за шестьдесят) синьора, с готовностью бросающего вызов любой силе: традициям, налоговой инспекции, климату и климаксу — всему, что не свое, не им лично придумано и одобрено. В облегающих джинсах от Cavalli, в рубашке с распахнутым воротом и в темных очках (Москва, конец ноября), в подкованных ковбойских сапогах… да, он прав, его надо видеть, его облик сам по себе часть характера, часть нашего интервью. Но при личной встрече он не скупится и на слова.

— У меня все свое. Я сам создаю обстановку вокруг себя. Погода? Иногда стоит поменять и погоду. По крайней мере, в моей власти отправиться в другое место, если здесь не тот сезон. Я давно летаю на вертолете, брал в чартер яхты, теперь есть своя.

Влияние яхты на мою работу? Наверное, придется создавать яхтенную коллекцию. У меня на лодке гостят красивые женщины. Если я вижу, что их наряды им не идут, некрасивы, неудобны, конечно, я сделаю для них что-нибудь хорошее. Но пока что специально об этом не думал. Больше всего меня вдохновляет не сама яхта, а море. Его цвет. Синее море, пурпурное море, винноцветное море. Меня упрекают за то, что я крашу шелк и шифон во все цвета радуги. В чем дело? Это естественный цвет. Моя яхта переливается цветами радуги. Море — цветами моря. Красивая одежда должна играть всеми красками мира.

Ведь я художник, как мой дед по матери Джузеппе Росси. Прекрасный флорентийский художник, его картины у нас в музее. Моего отца расстреляли нацисты, мать поднимала нас одна. Со мной ей досталось — то ли шок от гибели отца, то ли от природы это во мне, но я рос упрямым, плохо себя вел в школе, не мог учиться, даже не говорил почти. Зато рисовал. Это меня и спасло. Мамина подруга завела ателье — шили рубашки, футболки. Многие женщины тогда в Италии подрабатывали, кто чем. Она попросила меня придумать новый рисунок на футболку. Он так понравился, что пришлось осваивать производство, кустарно мы уже не успевали удовлетворить спрос. В девятнадцать лет у меня образовалась собственная фабричка. И пошло-поехало. Первая же выставка в 1972 году — оглушительный успех. Я на этом поднялся. На том, что естественные, высокоценимые материалы сделал еще и красивыми, цветными. В шестидесятые годы запатентовал технологию нанесения рисунка на кожу. Тоже все кричали: кожа должна сохранять естественный вид! А потом ринулись рисовать на коже — чуть меня не затоптали. Хорошо, к тому времени у меня появилась новая идея — patchwork. Джинсы с заплатами, лоскутные вещи. Китч, китч… Женщинам нравилось, потому что они выглядели нарядно, необычно и весело. Да, весело! Женщина хочет, чтобы на нее было приятно смотреть, хочет выглядеть молодо, экспериментировать.

Теперь — очередная напасть! Раньше требовали естественный вид, а тут, того гляди, защитники животных с меня самого шкуру спустят. 

— Но ведь надо спасать? Исчезающие виды?

— Я сам исчезающий вид! Угнетаемое сексуальное меньшинство: женатый дизайнер! Дважды женатый, и оба раза счастливо, заметьте. Первый раз — на девочке, которую любил с детства. Второй раз — на женщине, которую буду любить до самой смерти. К тому же ее зовут Ева и она — мисс Вселенная. На ком еще мог жениться Роберто Кавалли? (Ева Дюрингер заняла в 1978 году второе место на конкурсе Miss Universe. Кавалли был в числе судей.)

— У меня пятеро детей, дочери уже работают со мной: одна — юрист, вторая разрабатывает аксессуары.

У меня для всех пятерых найдется работа. Если кто-то из детей увлечется техникой, пожалуйста — вертолет, яхта, могу хоть целую флотилию завести. Хорошо бы хоть один удался агрономом, будем тогда возрождать традиционное сельское хозяйство, нормальные, вкусные продукты. Да хоть химик пусть один получится… водку производить. Младшие унаследовали умение вести дела от Евы. Она разбирается в бизнесе, вот я чего терпеть не могу. Все мои дети талантливые и очень разные, как я сам.

— Талантливость и разнообразие, можно ли сказать, что это вы больше всего цените в себе?

— В себе я больше всего ценю самого себя. То, как я выгляжу. Что могу придумать и сделать. Что меня окружает. Потому что все, что вокруг меня, — это я. Мной придумано и сделано.

— Поэтому вы и назвали яхту своим именем?

— Не совсем точные сведения. Я не называл лодку Roberto Cavalli. Я назвал ее RC Freedom. — Название вашей модной линии: Roberto Cavalli Freedom.

— Или: «Свобода Роберто Кавалли».

— Значит, больше всего вы цените свободу?

— Деточка, больше всего я ценю женственность.