Неаполитанец – это почти национальность по известной легенде с участием Ромула, Рема, бога Марса и доброй волчицы Рим был основан в 753 году до нашей эры, и эта дата торжественно отмечается каждый год. Неаполю повезло меньше, год его рождения неизвестен. Сами неаполитанцы уверены, что их город, хотя и названный «Новым» (в переводе с латыни «Неаполис» – «Новый город»), гораздо старше Рима. И был он новым не для римлян, а для древних греков, которые пришли в полудикую страну и основали колонию. Первые полторы тысячи лет своего существования Неаполь был центром греческой культуры. Да и после греков в нем доминировали не итальянцы – норманны, немцы, испанцы, французы, и так продолжалось вплоть до прихода Гарибальди.
Неаполитанцы, хотя и считают себя итальянцами, но при случае любят подчеркнуть, что у них все-таки и язык свой, и особенная городская культура, и гастрономические предпочтения совсем не такие, как у миланцев и римлян, и дышат они лучшим в мире воздухом, что заставляет их красиво говорить и петь, и вообще, неаполитанец – это почти национальность. В свою очередь римляне и жители итальянского севера говорят, что неаполитанцы и внешне отличаются от остальных граждан «сапога», дескать, они более смуглые, шумные, скандальные и ленивые, что местный вид тарантеллы – танец-драка с пастушескими дубинками – точная копия боевого сиртаки, и если б не благотворное влияние северян, неаполитанцы перестали бы работать, а только бы пели, как цыгане, или по примеру греков устраивали попойки-бузуки. Заезжий иностранец вряд ли сможет отыскать в Неаполе какие-то приметы греческой культуры. Зато песенное мастерство оценит каждый. Ни в одном другом городе Италии не найдется столько певцов – и любителей, и профессионалов. Да, пожалуй, и в мире с неаполитанцами могут соперничать в массовом песенном мастерстве только мексиканцы да все те же цыгане. Неаполитанцами называют себя почти полтора миллиона горожан плюс еще миллион из ближних окрестностей. А певцов явный переизбыток. В самом распоследнем ресторане можно услышать таких виртуозов, какие в менее певучей стране без труда попали бы на самые престижные сцены.
Кто украл коня у Гарибальди
Неаполь расположен амфитеатром на прибрежных холмах. Из-за такой географии все улицы, широкие и узкие, прямые и извилистые, подвержены заторам. В летнюю безветренную погоду дышать в городе трудно, и лучший в мире воздух представляется выдумкой влюбленных в свой город неаполитанцев. В известь старинных домов на сантиметры в глубину въелась бензиновая копоть, по хаотичности и бестолковости движение напоминает скорее Каир, чем Рим. И только мотоциклисты движутся быстро и целеустремленно. Но горе тем, которые усядутся на мотоцикл вдвоем. Таких карабинеры не пропускают, останавливают, роются в сумках, заставляют слезть, открыть багажник. Неаполь – столица итальянской уличной преступности.
Неаполитанцы всегда предупредят иностранца, что именно в их городе был придуман знаменитый способ грабежа – когда мотоциклист на ходу вырывает сумку у жертвы. Первые случаи были отмечены в конце XIX века! Совершить успешное нападение в одиночку может разве что профессиональный эквилибрист, а вот вдвоем грабить легко. Впрочем, карабинеры останавливают только мотоциклы-«чесотки». Тех, кто ездит на «Дукати» в Неаполе уважают. Хозяин магазина, возле которого остановился мягкий и вальяжный «Дукати», выйдет к посетителю, откроет дверь, заговорит. Уважение оказывают мотоциклу, который уже несколько лет занимает первые места на Гран-при супербайков, а в Неаполе умеют ценить удаль – в том числе и спортивные достижения.
Неаполитанцы как будто гордятся своей криминальностью. Они любят задавать приезжим из других городов Италии такой вопрос: «Почему только в Неаполе установлен памятник пешему Гарибальди? Во всех итальянских городах национальный герой на коне, а в Неаполе – без». Иногда приезжие догадываются. Неужели потому, что коня украли? Точно. И неаполитанцы довольно улыбаются.
Городок, на месте которого греки построили Неаполь, назывался Партенопея – по имени сирены, которая пением увлекала корабли на скалы. Однажды Партенопа не смогла остановить аргонавтов, те хитроумно заткнули уши, и со злости она сама бросилась на скалы. На месте, куда волны прибили ее тело, и был построен новый город. В мифе, конечно, отразились кое-какие реалии. Скорее всего, древние жители неаполитанского побережья тоже умели петь и тоже отличались повышенной криминальностью. Вплоть до возникновения морских республик Генуи и Амальфи побережье Кампании кишело пиратами. А неаполитанцы, которые не имели возможности наняться на пиратский корабль, промышляли береговым пиратством: устраивали обманные маяки и заманивали корабли на скалы. Кстати, вспомнив пиратские времена, в 1799 году инсургенты провозгласили в Неаполе Партенопейскую республику и воевали против Бурбонов и поддерживавших их англичан.
В Неаполе действует своя преступная организация – каморра, довольно влиятельная и эффективная. Вот один пример. Пять лет назад неаполитанские контрабандисты устроили забастовку. На несколько дней они блокировали катера карабинеров в их марине возле пассажирского порта и не выпускали на патрулирование. В чем была суть забастовки? По доступной только неаполитанцам выморочной логике, контрабандисты грозили прекратить работу, т.е. – прекратить возить контрабандные сигареты и дешевые продукты из Египта, Туниса и Алжира, а также перегружать в открытом море беспошлинную электронику с азиатских кораблей. Контрабандисты протестовали против увеличения взяток и вообще против излишнего рвения карабинеров. Самое удивительное, но их требования были приняты, и криминальная жизнь вернулась в прежнее состояние. Контрабандисты по-прежнему убегают, попадаются и платят, карабинеры – ловят и берут.
Каморра моложе сицилийской мафии, она возникла в конце XVIII века, но зато жаргон каморристов более изощрен и вообще непонятен непосвященным. Основан он на неаполитанском диалекте, который настолько отличается от итальянского, что его вполне можно признать особым языком.
Во дворце Чертоза ди Сан-Мартино, в обширном внутреннем дворе регулярно играются средневековые комедии «дель арте» – о борьбе неаполитанцев за сохранение своего языка. Сюжеты пьес разнятся – в центре интриги может быть городская политическая жизнь, а может – и любовная история. Но в любом случае зрителю в итоге становится понятно: по-неаполитански и в любви проще объясниться, и деловое письмо написать, а уж песни петь на итальянском просто невозможно. Отрицательные персонажи таких пьес говорят по-итальянски и всегда остаются голодными (не могут толком объяснить, что хотят съесть), уволенными с королевской службы (не могут выполнять обязанности, попадают впросак), ну и рогатыми, конечно (жены и любовницы с радостью покидают тех, кто не говорит по-неаполитански). Имея всего одно основное ругательство («рогоносец»), несчастные италоязычные персонажи даже выругаться толком не могут, неаполитанцы их легко побеждают сочной и витиеватой руганью. Интригу ведет горбун с большим крючковатым носом, в высокой остроконечной шляпе – это Пульчинелла. Маска хитрого и остроумного слуги появилась в последнее десятилетие XVI века. Ближайшие собратья Пульчинеллы, венецианец Арлекин, флорентиец Скарамуш и бергамец Труффальдино, по разным причинам прославились на весь мир. А неаполитанский остряк и весельчак застрял в родном городе. Подыгрывают Пульчинелле смешные старики Панталоне или Дотторе, по ходу комедии две влюбленные пары путаются в своих проблемах, ну и все вместе издеваются над римлянами и глупым правителем, который хочет сделать Неаполь похожим на Рим.
Неаполитанский диалект отличается не только особым произношением, присутствием непохожих слов, но и ритмом, отдаленно похожим на ритм арабского языка – слова вяжутся одно на другое, и потому речь получается стройной, мелодичной. Говорят, однажды некий богатый римлянин попросил великого Карузо спеть по-итальянски O' Sole Mio, Santa Lucia, Piscatore e Pusillero или хотя бы Mandolinata a Napoli. Не получилось даже у Карузо.
Неподалеку от Неаполя есть менее известный, но уж точно потухший вулкан, в его кратере находится озеро Аверно. Берега озера поросли дроком, здесь множество уютных местечек, в которых неаполитанцы предпочитают устраивать пикники. По одной из версий, именно из этого «темного пруда» Эней спустился в Аид. В античные времена ни одна птица не могла пролететь над Аверно, ее убивали ядовитые испарения. Но нынешнее озеро не дает повода задуматься о смерти.
По-настоящему адские ворота – кратер Сольфатар, он находится в Поццуоли, на окраине Неаполя. «Ад» окружен курортными отелями, зелеными виллами и издалека никак себя не проявляет. К Сольфатару ведет тенистая аллея, но внезапно от зелени не остается и следа. Земляничные деревья и миртовые кусты чахнут, засыхают, и открывается безжизненная известняковая пустыня, на которой то тут, то там парят фумаролы – выходят из-под земли раскаленные газы. Серой здесь пахнет повсюду, и она оседает на камнях желтыми натеками. Но кроме вонючего H2S служители предупреждают и о не менее опасных N2O и CH4. В самые опасные места – в пещеры и места выхода раскаленных газов – посетителей не допускают. Зато желающие могут заглянуть в выстроенные на римских еще фундаментах природные бани с температурой воздуха до 160 градусов.
Сольфатар в последний раз извергался в XVI веке и постепенно угасает. Но время от времени земля вокруг кратера дыбится, здания трескаются, и цены на недвижимость падают. Проходит время – и снова спекулянты принимаются за дело, и цены растут, и жители забывают про свой «ад».
В конце прошлого века туристов приводили в грот Собаки, который находится рядом с Сольфатаром (на территории термального центра Поццуоли), и устраивали представление с жертвоприношениями Аиду. Приведенные гидами собаки умирали через полторы минуты, а курицы – за несколько секунд. Причина крылась в скопившейся в гроте двуокиси углерода (желтый газ, известный по урокам химии). Этот ядовитый газ тяжелее воздуха и стелется по поверхности. Обычно от него гибли невысокие животные или странники, которые присаживались возле грота отдохнуть. Grotta del Cane сохранился, но обычно закрыт, и собак там уже, конечно, не убивают. Зато в нескольких десятках метров от него – доступные термальные источники и курортный отель с бассейнами, банями и грязелечением.
Энрике Карузо
Бесполезные советы гения Робертино Лоретти, самого известного в России неаполитанца, местные жители не уважают. Говорят, он всего лишь правильно раскрутился за границей, а если бы попытался добиться успеха в Неаполе, остался бы певцом в самом дешевом ресторане. Голос он не потерял, это всего лишь наша российская легенда, просто с возрастом изменился тембр. Робертино Лоретти стал петь более профессионально, но потерял непосредственность, из миловидного мальчика превратился в грузного мужчину с лицом офисного клерка и растворился среди тысяч конкурентов.А вот Энрике Карузо прославлен и сегодня, хотя со дня его смерти прошло 85 лет.
Родился он в 1873 году в семье механика и до двадцати лет работал в мастерской у отца. Первые уроки пения он брал у самого лучшего тогда в Италии преподавателя, но маэстро считал голосовые данные Карузо средними и всячески уговаривал перестать тратить деньги на уроки и посвятить время делу – работе слесаря или рихтовщика. Но парень оказался упорным, стал зарабатывать деньги оперным пением – сначала на подпевках, в хоре, а потом и как солист. Всемирной известности он добился в возрасте 25 лет, когда в числе других певцов попал в Петербург на «итальянский сезон». Секретами своего пения он щедро делился со всеми желающими. Объяснял, что дышит не как обычный человек, не просто вдыхает, а всасывает воздух и не выдыхает сразу, а выпускает порциями и избыток обязательно оставляет про запас. Он пропевал гласные чисто и звонко, чем добивался разборчивости слов, тогда как до него считалось, что в оперном пении добиться разборчивости невозможно. Он объяснял, что работает над безупречной артикуляцией каждый день, по тысяче раз твердит «тра, тре, три, тро, тру» и «бра, бре, бри, бро, бру». Начинающие певцы копировали манеру пения Карузо, тоже выставляли вперед одну ногу, во время медленного вдоха поднимали грудь и никогда не поднимали плечи, во время выдоха пропевали сложное упражнение. Но – Карузо так и остался непревзойденным тенором. Наверное, и до него были такие же гениальные певцы. Например, в XVIII веке в Неаполе блистал Каффарелли. И он тоже не был кастратом, а добился выдающихся результатов путем длительной голосовой практики. Однако именно Карузо повезло – его звездный час совпал с распространением грамзаписи. И сегодня очищенный оцифровкой от механических шумов и искажений голос Карузо звучит с той же силой, что и сто лет назад.
Что еще посмотреть в Неаполе
Центр города – это замок Кастель Нуово, построенный Карлом Анжуйским в 1272 году, широкая пьяцца Плебисцита и палаццо Реале. В нишах палаццо находятся статуи всех властителей города – от норманнов до Бурбонов. Самый любопытный из персонажей – король Фердинанд. Он умудрился править сначала как Фердинанд Четвертый, потом, пропустив третий номер, стал Фердинандом Вторым и наконец – Первым.
Кастель Дель Ово, замок Яйца, охраняет вход в гавань. Назван он так из-за формы. Но подразумевается и древнегреческое понимание яйца как символа плодородия и созидания. Названия с тем или иным упоминанием яйца часто встречаются в Неаполе и его окрестностях. Например, один из пляжей называется «Пляж тридцати яиц» – имеется в виду, что пляж очень хороший, в тридцать раз лучше, чем самый лучший.
Сводчатая торговая галерея Умберто Первого сооружена в 1887 году по моде неоклассицизма, что роднит ее с галереями ГУМа и другими подобными европейскими зданиями. Впечатляют стеклянный потолок высотой 56 метров и мозаичные полы.
Януарий – самый уважаемый в Неаполе святой. Он был обезглавлен при римском императоре Диоклетиане, и его няня собрала вытекшую кровь в два сосуда. Вот уже сотни лет отрубленная голова святого и сосуды с засохшей кровью хранятся в кафедральном соборе. Два раза в год, в первую субботу мая и 19 сентября, происходит чудо – разжижение крови. Внезапно сосуды наполняются темной жидкостью, кровь как будто кипит и потом постепенно остывает.
Дорога в ад
Везувий виден в Неаполе с любого открытого пространства. Но на суше лучший вид – с холма Мерджеллина, а с воды – если выйти на яхте к Помпеям. С воды вулкан смотрится еще лучше, он как будто отпрянул от города, но готовится собраться с силами и когда-нибудь взорваться и засыпать пеплом беззаботных неаполитанцев. По-настоящему страшным кажется Везувий, если заглянуть в его жерло. Подъем на Везувий начинается из прибрежного города Геркуланум.
Отсюда к подножию можно доехать на машине, а потом на вершину (1277 м) вьется тропа. Подножие вулкана занято фруктовыми садами и виноградниками, но тропа начинается чуть выше, в лесу средиземноморских сосен-пиний; интересно, что во время извержений Везувия столб выбрасываемого пепла всегда имел форму пинии. Примерно на полпути лес кончается, начинается туфовая пустыня. Кое-где лава теплая, и можно увидеть с шумом вырывающийся из щелей раскаленный пар и клубы дыма. Везувий с большой натяжкой можно отнести к потухшим вулканам. Последнее извержение произошло совсем недавно, в 1944 году, и погубило городок Сан-Себастьяно, модный курорт начала века.
Кухня
Пицца – флаг: неаполетанский вариант патриотизма.
Неаполитанцы не понимают гастрономии северной и центральной Италии, говорят, она слишком вычурная, похожа на французскую. На севере любят ризотто, немыслимое для неаполитанца блюдо, и в тесто для пасты там добавляют яйцо! А северяне и римляне говорят, что неаполитанцы вынуждены всю жизнь есть пиццу, и потому им завидуют.
На пиццу неаполитанцы не обижаются и всегда ее защитят. И всегда докажут, что именно здесь настоящая родина самого популярного в мире блюда. Приоритет Неаполя оспаривает разве что Сицилия, в Палермо вяло возражают, что у них до сих пор едят «фачче ди векья» – «старушечье лицо», примитивную, но вкусную лепешку с сыром. Как бы то ни было, но историю пиццы неаполитанцы начинают почему-то с Лукулла, который последние годы жизни провел в Неаполе. Звучит неубедительно. Неужели, очутившись в Неаполе, великий чревоугодник охладел к паштету из соловьиных языков и перешел на сырные лепешки? Или он потому и умер в Неаполе, что объелся пиццы? После Лукулла в перечне знаменитых любителей следуют Цицерон и Кассий, которые обсуждали на приморской вилле заговор против Юлия Цезаря. Переговоры были долгие, и заговорщики, чтобы не посвящать в свои планы слуг, подкреплялись заранее приготовленной пиццей. Потом – многовековой разрыв, и вот уже неприхотливый в быту адмирал Нельсон, будучи в Неаполе, из всей итальянской еды выбирает простую и дешевую пиццу. Впрочем, для любого скептика достаточно уже того, что в Неаполе придумали «Маргариту».
Зафиксирован день, когда пиццу с моцареллой, базиликом и помидорами подали Маргарите, жене короля Умберто. Случилось это 11 июня 1889 года. К тому времени уже закончилось объединение Италии, и была установлена конституционная монархия. Преисполненные патриотизма подданные молодого государства с воодушевлением распевали новый гимн и по всякому поводу вывешивали из окон национальные флаги. Не удивительно, что для королевы Маргариты известный в Неаполе пиццайоло Рафаэль Эспозито испек пиццу с цветами итальянского флага: белым, зеленым и красным. Рецептов пиццы существует множество, но давать какой-нибудь мы поостережемся. В идеале моцарелла должна быть правильная, «рваная» и свежая, из буйволиного молока 9-процентной жирности, помидоры – только со склонов Везувия, мелкие, сладковатые и с легким пряным привкусом, а мука – из вызревшей под южным солнцем пшеницы, с требуемым содержанием клейковины, чтобы тесто получилось очень тонким и жестким. Но главное, пиццайоло готовят настоящую пиццу только в печах в форме колпака и только на дровах. Достойные пиццы «Наполетана», «Маргарита», «Капричиозо» вполне можно попробовать даже в России, если найти заведение, где сделана правильная печь и используются правильные ингредиенты. А вот пиццу «Маринара» лучше заказывать, конечно, только в Неаполе.
